в тредах с Ритой рождаются драбблы!
джонни, ты? ‎(21:29):
<...>
Курильщик! стесняшка! 8DDD напиши об этом.

пацан сказал - пацан сделал ХДДД
варнинг, там ромашки и бочки с медом хддд

Черный/Курильщик, PG-15 - о неприличностях и непривычностях
Хорошо, в первый раз это было странно, во второй – тоже, так, как странность, которая забылась и внезапно вспомнилась. Как что-то, что Курильщик не хотел вспоминать.
На третий раз он понял, что по меньшей мере половина из сотни причин, по которым он так паниковал – ерунда. Не без помощи Черного, разумеется.
Но и в следующий, и в следующий за ним разы Курильщик так и не смог одного – перестать стесняться. Что-то было ужасно дикое и возмутительно-пошлое в том, к чему раз за разом склонял его голодный Черный. Похожие чувства Курильщик испытывал лет в пятнадцать, когда одноклассник пересказал ему порно-рассказ с участием Гаечки и Чипа из мультика про Чипа и Дейла.
Прилично – это сидеть с Черным на диване на Перекрестке и болтать о разном, это брать для него в столовой молоко, это помогать ему мазать йодом царапины на спине.
Неприлично – это, задумавшись, брать его здоровенную ладонь в свои руки и дергать за пальцы, это ютиться вместе в односпальной кровати и жаться виском к его ключице, это целоваться – целоваться!! – по утрам сквозь кофе и – немного – зубную пасту.
И, уж конечно, неприлично – это вскидываться и царапать его в загривок, когда он неосязаемо-вздрагивающими ладонями раскрывает курильщиковы бедра.
Поэтому Курильщик пищит в сжатые, белые, как игральные кости, губы, когда Черный доводит его до чего-то, о существовании чего Курильщик и не мог подозревать. Поэтому Курильщик сразу тянет Черного на себя, старается не дышать под ним и сердцем колотиться как можно тише. Потому что ему кажется, что он жутко несуразен – с мокрым лбом, с тощими мертвыми коленками-бедрами, с темной реберной сеткой и с жаркими, как оставленная в углях кочерга, щеками.
Поэтому, когда Черный, отлипнув от него, валится на бок и замирает, глядя на Курильщика светлыми, словно подсвеченными мерцающей ночью, глазами, Курильщик возмущается и вспыхивает. Курильщик непонятно взмахивает руками и шипит: спи уже!
Черный в лице не меняется, только ворочается чуть-чуть, такой прямой, как шпала, и очень честный Черный, и говорит – громко, совершенно не стесняясь и не мучаясь: Курильщик, ты красивый.
Курильщик мечется в ужасе и мечтает съежиться до размеров маленькой пищащей искорки, чтобы спрятаться в складках одеяла. Курильщик говорит: спасибо, - и не может не сказать: ты тоже красивый, Черный, очень.
Черный не то улыбается, не то непонятно, и переворачивается спиной кверху. Обе руки запускает под подушку – есть у него такая привычка – и бубнит: спать так спать, - как будто последних двух реплик и не было вообще.
Курильщик лежит некоторое время тихо, стараясь в дреме потопить свои пылающие щеки. Потом традиционно неуклюже перебрасывает себя к Черному под бок, ввинчивается головой под его локоть и носом жмется к его плечу.
Да, Курильщик признает, что трогать Черного за руки, спать с ним в одной постели (и, к ужасу Курильщика, не просто спать) и целовать его – это неприлично настолько же, насколько и непривычно.
Но засыпает он почему-то странно бодреньким.
В конце концов, привычка – великое дело!

Смотрите также